А также позже всю жизнь они берегли дружбу. Валентин Иванович у нас тут, в Вёшенской, гостил месяцами. А также когда отец с недалёкими ехали охотиться либо рыбалить на Хопёр, постоянно у него становились. Отец, посещало, спросит у Ходунова: «Ну, расскажи, как ты меня на расстрел вёл?»
– Миша Михайлович, есть представление «писатель катастрофической судьбы». Идет ли это представление к Шолохову?
– Я бы произнес: вполне. Истина, здесь нужно сделать свой выбор – трагическая судьбина в жизни, в быту либо в литературе? В жизни, наверняка, никак не было таковой уж катастрофической судьбы, желая ощутить многое довелось в юные годы. Ужасно было. А относительно литературы, то вам это понятно. С самого истока как началось, этак а также катится по сих времен. Почему-либо рады могли быть его «сожрать с потрохами». Столичная писательская среда его ненавидела, однако а также он к ним относился в том же духе.
Почти все его литературные мытарства объясняются завистью, однако как он говорил, словечко «зависть» ещё ничто никак не разъясняет. Написал «зависть» а также на первый взгляд всё разъяснил. Недостает, никак не всё. И представление «писатель катастрофической судьбы» – правда, к папе идет всё это.
– Как неурядицы, трудности могли вывести Миши Александровича из себя, вышибить из колеи?
– Размышляю, что вышибить из колеи его было элементарно нереально. А неурядиц этих, заморочек каждых было немало, как а также у всех. Правда, посещало что-то, что его гневило. То детки что-нибудь наделали, то с кем-нибудь поругался. Он уезжал тогда на природу либо оставался один в горнице.
Люди традиционно желают услыхать о Шолохове что-нибудь необычное, а он был обыденный человек, ничем никак не различающийся от остальных, помимо этого, когда он садился за писчий стол…