Задохнулся – а также на российский
перевёл в слезах от счастья
вашу негу, ваши влечения…
Имеется у Леоновича вирши об «осеннем муравье олонецких кровей», постоянно что-то куда-то волокущем:
иль вылезти так…
никак не можешь ты, чудак,
без поклажи на спине?
Сообразно уверению создателя, это адресовано другу, как а также вирши о волжском буксире, упорно тащащем баржи а также плоты. Только именно это автопортрет.
Вот пиит (возвратившийся из армии инвалидом) со своими девятиклассниками делает адский путь, коим прежде отгоняли раскулаченных. Позднее деятельно ввязывается в борьбу супротив грустно памятного проекта поворота северных рек на юг, а сейчас честит «чистоган, плодоносящий пышно-пышно»:
Духота – никак не умирать
потом, что никак не метель буянит, а драка –
таковой ли ты волею бредил, бедный?
(«Но никак не эти дни мы звали…» – как припоминается блоковское.)
Элементарно славно именовать тех, кто сообразно сердечку этому неугомонному муравью: Ахмадулина, Ахматова, Ваншенкин, Жигулин, Искандер («всегда Фазиля рад я помянуть»), Кушнер, Рейн, Чичибабин, Чухонцев.
Теснее в этом списке ощутимо притяжение к писателям полностью определённого порядочного склада, а также логично, что основная влюбленность Леоновича – Твардовский. В его «дебютном» сборнике было ещё достаточно доверчивое стихотворение «Говорящий правду», а также в одном из крайних опять воздаётся похвала «прямоговорящему». Таковым был а также остаётся Твардовский для Леоновича, посвятившего ему поэму (добравшуюся по читателя только в 1989 году) а также писавшего теснее опальному а также летально нездоровому Александру Трифоновичу: «…Вы – пиит, оберегатель только ласкового а также красивого в своём народе а также государстве… подрос цельный журнальчик («Новый мир». – А.Т.) вслед за тем, в каком месте нужно существовать публичной совести. Либо этак: она приняла форму журнальчика… Всё живое потянулось к этому организму а также отыскало а также охрану, а также свободу – а также этак было немало лет».
