Погибли все колхозные поля – рожь, пшеница, овёс, лён, бульба, свёкла, морковь, всё-всё… Село зашлась в стонах а также слезах.
Настала зимушка, а также, как постоянно в те годы, свалились глубочайшие снега, ударили трескучие морозы.
Малюсенькие запасы картошки а также овощей, которые, невзирая на град, мы всё ж собрали с огорода, скоро таяли. На колхозные трудодни Олега нам выдали сообразно нескольку кг пытки, немолотой ржи, пшеницы а также пару мешков куколя – обмолоченных головок льна, в каких время от времени встречались льняные зёрна. Это была обычная соломка, оставшаяся от обмолота, если её запарить в российской печи, то выходило что-то схожее на катеху, благоухавшую льняным маслом. Мы давились, однако глотали.
Наступил момент, когда всё съедобное в нашем доме совместно с убитыми курами кончилось. В подполе а также сусеках – шаром покати. Пришёл аппетит. Самый-самый реальный, схожий на блокадный.
Мать стала нищенствовать у соседей, только у всех состояние было такое же аховое.
В один из дней мать, потеплей одевшись, утром куда-то ушла, а также её никак не было цельный день. К ночи она возвратилась а также принесла некоторое количество картошин а также морковин, кусочек пища.
Через день она снова ушла. А также снова принесла еды… Я сообразил, что моя мать прогуливается в окрестные деревни, в каких град никак не был таковым сокрушительным, а может быть совершенно их никак не коснулся, а также испрашивает милостыню, либо, как говорили в Петушихе, «побирается». По наиблежайшей деревни Талицы было более 10, а по иной – Огромного Калтая пятнадцать км. Идти нужно было сообразно глубочайшему снегу, проваливаясь практически сообразно пояс, ориентируясь лишь сообразно просекам. Некоторое количество часов в один конец, некоторое количество часов назад…
Зимние дни кратки. Мать уходила ранешным с утра, затемно, а также ворачивалась поздней ночью, едва живая от усталости а также ужаса: путь покоился сообразно тайге, в какой волки, рыси. Чтобы мы никак не убежали из дома к соседям, мать припирала дверь извне. К ночи, когда вечерело, мы с Ирой, прилепившись личиками к замёрзшему окошку, начинали кричать от ужасов, которые нам казались.