– Ты что?
– Растерял бастурму! Реальная, козья была бастурма!
– Ну а также что ты рыдаешь? В данный момент дойдём по деревни а также вслед за тем купишь себе бастурму.
– Правда мне никак не бастурму жаль. Я опасаюсь, что тот, кто её нашёл, никак не сможет её как следует порезать!
(В Болгарии бастурму режут деликатно, как бумагу).
Сообразно плинтусу
Борис Петрович Романов (директор дома отдыха «Карачарово») поведал мне об этих 2-ух стариках малюсенькую историю, которой я сначала никак не поверил.
Они посиживали в домике Соколова-Микитова а также ждали в краски местного (другими словами конаковского) секретаря райкома. Ну, посиживают, говорят, ожидают посетителя. Тем порой Федин временами посмотрит на портрет Бунина, висевший у Ивана Сергеевича на стене. Юный ещё Бунин, с бородкой, ещё русский, дооктябрьский а также доэмиграционный.
Внезапно Федин говорит:
– Ваня, давай уберём покуда портрет Бунина. Всё же секретарь райкома, а здесь эмигрант.
– Правда что ты, Костя? Секретарь даже никак не выяснит, что это Бунин. Быть может, это мой отец, брат, сродник, а может, это я сам в юности.
– Так этак, а всё же безмятежнее прибрать.
Я поначалу никоим образом никак не мог уверовать в данную историю, желая Борис Петрович а также поведал мне её, как принято говорить, из первых рук. Однако единожды, когда я также стал колесить в «Карачарово», за рюмкой водки (ну, положим, за четвёртой, за пятой рюмкой) Константин Александрович сделал мне классное признание.
– Владимир Алексеевич, вы лицезрели, как выбегает мышка, когда выбежит из норки в углу горницы? Она никогда никак не выбежит на середину горницы, а всё время – сообразно плинтусу, сообразно плинтусу.
