Фото: Борис СЕЛЬМЕНЬГИН ДИГОРИЯ Изгиб, излом, а также отсутствует пути… Вздорно, как в отвратительном кино! А также как припоминается о Господе — Ему постоянно никак не всё одинаково. Ревёт мотор на границы провала. Чуть-чуть обратно… Вперёд… Вираж… Влево – острие обрыва. Вправо – зубы скалит кряж. Потеет на спине рубаха, Как в зной из погреба винцо… Шофер – на бровях кепка – Смеётся… Чёрт, ему забавно! А также на заоблачном пределе Крайних лошадиных сил, Скрипя мостами, еле-еле Вползает в небо старенькый ЗИЛ. А вдали грустный бес Несёт домой пустопорожний мешок… Я – вверху! Я занят занятием! А также мне сейчас отлично! А также я существую… Разбиваю деревянные одноразовые зажигалки… Курю, как как будто в 1-ый раз, А также вредной довольствуюсь повадке, А также оболочка спадает с око. Тут солнце на сосновых лапах Качается, как в гамаке. Тут можжевельниковый аромат Живёт в говорливом ручейке. Тут, как огромные тюлени, Слезятся с утра ледники, Тут тучи тычутся в колени А также тают от тепла пакши, А также, выгибая рысьи спины, Правда этак, что пробирает боязнь, Рыча, царапают вершины… А также дождик кругом! А также сам я – дождик! ПОЭЗИЯ Когда идёшь сообразно краю ледника, Сообразно границы, сообразно излому тьмы а также света А также наблюдаешь, как рождается реченька, – Отважся на шаг а также сделайся стихотворцем! А также – на осколки! А также вот она – бери! Она живёт в цветке рододендрона. Она – артериальной крови ритм. Она – за пределами человечьего закона. Она растёт из сердца камня Перед жаркими весенними лучами. Она нежна, как абсолютная луна, – В следствии никак неё моря никак не дремлют ночами. Бери! – она прожжёт твою ладонь А также обернётся шумом водопада. Она тебя ужалит – лишь тронь! – А также ты умрёшь… Однако помирать не нужно! Ты сможешь! Ты сумеешь! Делай шаг! Один маленький шаг… Какая пытка! А также поновой выучишься дышать А также чувствовать губками привкус звука. * * * У зимы петербургской нрав неважный очень: У никак неё задарма на понюшку никак не выпросишь снега. Безъязыкие жмутся друг к дружке на Невском дома, А перед ними подземная дорога гремит дотемна, как тележка. Разгулявшийся ветр начистил атлантам бока А также, как проворный цирюльник, намылил камень парапета. В плиссированной юбке на берег значит реченька А также с плюсом царским идёт в Эрмитаж без билета. А также снова всё никак не то! Как мальчишку, меня провела – Заместо ярких полотен подсунула кинокартинки! А над площадью Архангел теснее расправляет крыла, А также Балтийское море мои примеряет башмаки. * * * Неприятели сожгли родную хату М. Исаковский Замечтались… Раз, 2 а также готово – Перешли нас нахлебники вброд А также жуют наше российское словечко, Превращая в поток нечистот. А также убежавшие – посмотри! – приползают, Как будто полчища саранчи. Я их не забываю – со злобными очами – А также обожаю их, правда этак, хоть ори. А также ору! Что ещё остаётся, В пику сверхтолерантной шпане… (Этот стон у нас песней призывётся.) Эй, бойцы с экстремизмом, ко мне! Вы сожгли мою русскую хату! А мигранты нам разве неприятели? Мы заставим их существовать на зарплату, Чтобы начиная с этой секунды неповадно остальным! Им, беднягам, горестно живётся На руинах Большой страны… Знаю – словечко моё отзовётся, Мне навесят вину без вины. Я иду, заливаясь слезами, Всеотзывчивость нашу проклиная… А навстречу – со злобными очами… Боже, как они обожают меня! ПОЛНОЛУНИЕ Свет лампы портьерами выпит. Сгущается голубая жуть. Сейчас – никак не мой вывод. А также всё-таки я выхожу. Сообразно кнопкам стёртых ступеней, Сообразно тучам, сообразно звёздам – туда, В каком месте слышится тихое пенье… В данный момент либо никогда! К чертям все слова проходные: А также дочь, а также сестра, а также супруга. Плевать, что мужчины земные Тебя именуют – Луна. Простим их – бедных а также сирых, Расхитивших земли отцов… Только дамы града а также решетка Твоё повторяют личико. Ты кровь поднимаешь сообразно венам, Склонившись над ними во сне. Они из телесного плена Восходят к тебе в тиши. Уходят всё больше а также больше, А также отсутствует в их ни капли вины. Я знаю – они тебя слышат! А также вот уж – совершенно никак не видимы… СТЕПНОЕ Когда лязгнет сплав о сплав а также Галактика вскрикнет от боли, Когда в трещинах чёрных такыров, как будто кровь, запечётся влага, – Берега прибалхашских озёр заискрятся кристаллами соли, А также затмит ослабевшее солнце холодная дневная звездочка. А также послышится топот жеребцов, а также запахнет овчиной прогорклой, А также гортанная стиль заклокочет, а также в степи разгорятся костры, А также проснёшься в прохладном поту на кушетке перед книжною полкой, А также поймёшь, что твои сновиденья – осязаемы а также остры. О, как прав был брыкливый пиит, Кузнецов Юрий, свет, Поликарпыч, Говоря мне: «На памяти строчишь…» (либо был он с похмелья никак не прав?), Хоть губу по крови закуси – никуда от себя никак не ускачешь, Ежели ум твой прочно настоян на взыскующей памяти травок. От ковыльных кипчакских степей по Крайнего самого моря, От резных минаретов Хорезма по Большой китайской стенки Доскачи, дошагай, доползи, растворяясь в безграничном раздолье, А также снова выходи на путь перед присмотром подружки-луны. Попробуй вспомнить печаль полыни во рту а также отупляющий аромат ямшана, А также вдохни совершенной грудью щемящий синий дымок кизяка, А также сорви беспомощный цветок, что открылся, как бодрая ранка, На вселенском пути каравана, увозящего вдаль облака. ДИВЕЕВО Крикливее стали вороны а также тени длиннее, А также небо сейчас – точь-в-точь заржавевший пятак. Только осень в Дивееве осеней всех осеннее… Мне на словечко позволительно никак не веровать, однако конкретно этак. Она голенаста, сутула – практически неприглядна – (Перед небом дырявым откуда другие слова.) Она, как с похмелья ожесточенного дюжина пива, – Утром подсобляет… К обеду – кувырк башка! Правда что башка, ежели всё естество навыворот. А осень меня допивает сообразно строке по низа, Чтоб ветр пустопорожнего – меня! – как консервную банку, Таскал сообразно дороге, которой названье – государство. Чтоб колотило меня, било, секло а также трепало За то, что вмешивался в словесную данную забаву. Однако я всё одинаково оглянусь на ступенях вокзала, Слезами оплачу а также гибелью тогда никак не умру.
Теги: поэзия , беллетристика , Владимир Шемшученко
