– Светлана Алексеевна, только, ведь ежели некая компания оплатит за разработку новой технологии, она а также станет ею обладать. Что остается нашим учёным а также стране?
– Мы работаем как правило сообразно грантам. А они подразумевают общечеловеческие цели, а также всё, что происходит за средства гранта, принадлежит учёному.
Подавляющая порция привлечённых средств идёт на оплачивание изучений, а маленькая часть – на наше оглавление (чтобы счёт работал, кроме начальника а также управляющих проектов необходимы бухгалтер, юрист, необходимы пристраивание, компы а также т.д.) а также на общественные проекты. Другими словами, скажем, отдали нам 100 рублей на заключение некий задачки, 90 рублей мы дали учёным, а из оставшихся 10, ежели проектов немало, три-четыре рубля идёт на оглавление фонда, прочее – на формирование программ а также общественные проекты. Проверяют нас совсем взыскательно а также международные организации, а также наши инстанции.
В 2003 году в фонде возникли 1-ые проекты коммерциализации русских разработок. Мы узрели, что учёные, которые получают гранты на международные програмки, имеют все шансы совершать а также технологические разработки.
– Однако для чего корпорациям уплачивать вам пусть а также маленькие комиссионные, ежели разрешено дать средства сходу учёным?
– Наше законодательство по сих времен никак не сформулировано этак, чтобы инвестору было рентабельно действовать конкретно с институтом. Вообщем, вот и все западные институты работают сообразно таковой же схеме: учёные организуют маленькую компанию, а подсобляют им коммерциализировать разработки особые департаменты университета. У нас этим занялись мы. Мы брали на себя всё, что никак не соединено с изысканиями, только дотрагивается технологий, инвестиций, розысков финансирования, а позже а также дизайна прав на сделанную интеллектуальную собственность. Учёный этого часто никак не может, ну и никак не обязан растрачивать на это своё время, в особенности ежели он с мировым именованием.
