Кронгауз М.А. Российский язык на границы сердитого провала. — М.: Астрель, 2012. – 480 с. – 4000 экз. Опубликовано в «ЛГ» № 6, 2012 г. Педагог теории а также практики коммуникации в одном из столичных вузов единожды задал собственным студенткам вопросец: позитивной либо отрицательной им видится кинорецензия из журнальчика «Афиша». Оказалось, что решиться грядущие филологи никак не имеют все шансы, только на кинофильм никак не пойдут, так как в рецензии имеется противные слова пахан а также околевать. Но несмотря на все вышесказанное когда в рецензии были слова снег, натура, влюбленность – она числилась позитивной, несмотря на прямое предложение рецензента, что кинофильм кислый. Будучи человеком разумным, доктор сообразил, что из этой коллизии позволительно изготовить различные выводы. 1-ый принуждал признать, что студенты-филологи неспособны взять в толк обыкновенные тексты. Этот суд, как может додуматься читатель, был для доктора очень досаден, так как настойчиво требовал узнать, на каком этапе, возможно, неглупые женщины потеряли дееспособность разуметь несложные размышления а также что необходимо изготовить чтобы, чтобы исправить ситуацию. Суд требовал функционального вмешательства, однако наш доктор поступил по другому. Вдогон за своими «девочками» он признал, что мировоззрение рецензента – позитивное оно либо негативное – никому никак не любопытно. А занимательны именно отдельные слова, мнения, ориентируясь на которые разрешено соорудить суд, глядеть кино либо никак не глядеть. А означает, коммуникация свершилась! А также никаких заморочек. Девушки-филологи отправь сообразно жизни далее, довольствуясь гладко той невеликой глубиною мышления, на которую нацелены маркетинговые клипы. А доктор Максим Кронгауз, чтобы его переживание никак не исчезло подарком, написал книжку «Русский язык на границы сердитого срыва». Книжка эта стала блокбастером, причём «наука никак не может ответствовать на вопрос» отчего. Нам же с вами никак не составит труда это свершить, так как мы станем основываться не столько на отдельные слова, только а также на размышления создателя в целом. Одно из более фаворитных ныне слов – «как бы». Кронгауз сообразноёживается, нарекая себя «как бы лингвистом», однако здесь же объясняет, что при помощи этого слова «говорящий отрешается действовать резкие а также конечные выражения о мире, а всякий раз заявляет о собственной нерешительности, об неимении у него права работать такие утверждения». Свою профессиональную задачку он наблюдает в том, чтобы обрисовывать, вносить языковые действа. Прочитавши книжку, добавим ещё одну задачку «как бы лингвиста»: он делает слова к отправке в музей обветшавших слов. Какие слова Кронгауз описывает как «мёртвые, которые мы никогда никак не применяем в обыкновенной речи»? Это, например, слова смерд, чело, десница. Навряд ли посреди нас отыщутся те, кто употребляет их в ежедневном обращении. Только все-таки какие они мёртвые, ежели мы их осознаем? Ежели применяем их «в необыкновенной речи» – в стихах, в стилизациях? Ежели зачастую благодаря им смеёмся над комедией об Иване Васильевиче? Ежели обожаем а также повторяем внутренне а также по сих времен учим в школе российские вирши, полные, сообразно Кронгаузу, «мертвяков»? Этак, одним росчерком Кронгауз отмечает «мёртвыми» большущее численность слов «высокого штиля» российского языка. Только ещё бóльшая фаланга слов, сообразно воззренью доктора, приготовляется к отправке в музей. Это слова субботник, друг, чаёвничать, заёбанный, чернила а также, поэтому, клякса. Ведь с исчезновением перьевой ручки школьник утрачивает визуальный образ кляксы, теряется вероятность для забавы смыслами а также интерпретации! Прочтя об этом ужасе, я вульгарна к собственной семилетней дочери а также спросила, как смотрится пес, ежели её зовут Клякса. «Это малая чёрная растрёпанная собачка», – немедля ответила дочь, ни разу в жизни никак не видевшая чернил, не считая как в шариковой ручке. Возликовав, я поставила ещё один эксперимент: показала дочери подражание пишущей машины. Конкретно на основании ухода из нашего языка этого сочетания Кронгауз сделал вселенский суд: «Насколько недлинной оказалась наша языковая память… прошло 15–20?лет, а мы – ну, не многие, естественно, однако мы как сообщество – теснее ничто никак не помним». Пишущую машинку моя дочь лицезрела от силы раза 2 а также слышала упоминание о ней. Взглянув на фотографию, она пошевелила мозгами а также ответила: «Письменная машина?» Она ошиблась, она была никак не уверена – только разве это «ничего никак не помним»? А также желая она до этого никак не знала слов чело а также десница – на то, чтобы их выяснить, увеличить регистр языка а также дать эстафетную палочку поколений, ушло полторы минутки. Кронгауз вообщем совсем обожает анализировать о погибели слова сходу вдогон за действом; он, даже ещё никак не регистрируя его, предсказывает угасание выражению «висеть на телефоне», так как сейчас телефоны стали таковыми беспроводными, что на их никак не повисишь. Его никак не интересует многолетнее бытование в языке фразеологизмов «точить лясы», «бить баклуши» а также большого численности остальных. Они обязаны были умереть совместно с мнением, а также ежели ещё недостает, то теснее всё одинаково быстро. Но если все таки ему для какой-нибудь конструкции необходимо принять другое, он внезапно ничтоже сумняшеся говорит, что «парикмахер сменил цирюльника а также брадобрея совершенно никак не поэтому, что в добавление к стрижке он стал действовать парики». Когда это ему комфортно, «как бы лингвист», старающийся никак не дозволять конечных выражений, заблаговременно открестившийся от такого, чтобы «давать этические оценки а также уж тем паче запрещать», употребляет выражения «короткая языковая память… мы все ничто никак не помним» а также «мы когда-то отвыкли от чудовищного языка спортивных журналистов русского времени». Что же это был за чудовищный язык таковой? Как оказалось, это штампы «ледовая дружина», «кудесники мяча», «наши ребята». Примечательно, что новейших спортивных журналистов Кронгауз журит за леность, за большой поток заимствований, которые они даже никак не пробуют переводить, однако здесь же отмечает, что язык поэтому «почти теряет внутренние машины перевода», а также нигде – нигде! – никак не именует это действо чудовищным. А вот ещё одно действо, коему доктор никак не правдаёт этическую оценку: «Нынешнее происхождение никак не соображает языковой забавы, основанной на смешении стилей, которая этак отличительна для российской литературы». Отлично это либо нехорошо? Безмолвье. Отчего же? Правда поэтому, что это действо проистекает немедленно. При негативной оценке оно просит неотложного вмешательства, решений а также деяния – а позитивную кто ж ему даст! «Что вы на меня взъелись? – отбивается, желая а также незначительно иными словами, наш языковед. – Я только только регистрирую действо. Вы сами этак говорите. Это всё народ». Чтобы выяснить, что задумывается люд, у «как бы лингвиста» имеется 2 основных прибора: Веб а также спелл-чекер. Всё элементарно: ежели в Козни словечко хедхантер упоминается часто – означает, оно вошло в язык. Ежели словечко в Вебе упоминается никак не огромное колличесво раз – означает, оно уходит из языка. Ежели спелл-чекер (компьютерный корректор) подчёркивает словечко, которое он никак не знает, – означает, оно либо ушло из языка, либо ещё никак не вошло. Впредь до наивности замечательной: «Из отдалёкого прошедшего возродилось – истина, быстро – словечко «рында». Так, «возродилось» – означает, быстро появилось в Козни. А до этого этого было мёртвым а также опять пропало! Вот такие удивительные вещи, ведь у нас «короткая языковая память»! Подметим: подсчитывая упоминание заимствований, поисковик считает а также латинское начертание, а означает, целый электронный мир, – только языковед никак не готовит поправку ни на это событие, ни на резервирование текстов. Но несмотря на все вышесказанное автоматом выходит, что в нашей стране большущее число провинциальных домохозяйств а также людей старшего возраста «не показательны» для языка, ведь они никак не используют либо не достаточно используют Вебом. Никак не учитывается а также то, что в особенности деятельно приумножают «новые слова» в Вебе люди специфичного склада. Почти все из их сами уместно никак не считают собственный язык ни грамотным, ни даже русским (это олбанский язык), однако нам предлагается считывать их той массой, что устанавливает новейшие верховодила языка. А что если при всем этом растёт разрыв меж поколениями, меж людьми интеллигентными а также необразованными, меж периферией а также столицей… ну что же: «Пройдёт пару лет, норма устоится, а также остается одно начертание. Оно а также станет безошибочным. Язык выберет сам». Это же наиболее заклинание было предложено нам, когда мы начали основывать рыночную экономику. «Отпустите вожжи, пресечете регулирование, базар всё сделает сам». Сейчас теснее даже когда-то неудобно об этом припоминать, столько бед это принесло. Ужаснее только, что Кронгауз напрямик призывает «не оберегать язык». Говоря о причинах, влияющих на язык, он никак не наблюдает различия меж русским языком а также языком эскимосов: пара обязаны изменяться. А вот путь Франции, в каком месте правительство занимается регулированием языковых норм а также сбережением языка, с его точки зрения, для нас заказан. Отчего? Всё элементарно: «Мы другие». Мы никак не станем подчиняться. «Представить себе, что Академия наук постановила именовать что-то так а также так, а российский люд это послушно выполнил, достаточно трудно». Кронгауз лишь запамятывает упомянуть, что такую вопиюще примитивную причинно-следственную цепочку невозможно доставить вообщем ни для какого народа. Сбережение а также охрана языка – тяжелое, длительное, серьезное мастерство, никоим образом никак не свободное от этической оценки. Конкретно потому «как бы лингвисты» желают учиться никак не им, а регистрацией а также ремонтом примуса. Сейчас мы теснее готовы ответствовать на вопросец, отчего известна книжка Кронгауза. Она знаменита поэтому, что показывает читателю самый-самый лёгкий путь, никак не без изящества обучает, как защитить себя от уколов совести. Её создатель настойчиво рекомендует лишь одно: никак не оборонять язык «от нас, его носителей». Поточнее, от тех «нас», которые находятся на вершине языкового распыления: бесстрастных редакторов, ленивых журналистов, уверенных в себе кинопродюсеров, шоуменов а также безграмотных политиков. Ведь сознаемся: в пору информационной революции ткань языка, как никогда, ткёт никак не «народ вообще», а те, кто допущен к громкоговорителю. Таковой экспансии обязана конфронтировать массивная стенка консерватизма: только вслед за тем, в каком месте они встретятся а также частично размоются, произойдёт возможное, мудрое а также полезное трансформирование языка. А также ежели мы обожаем наш язык, его нужно оберегать от самих себя, как, непременно, необходимо оборонять от худшего в себе тех, кого мы обожаем.
