Теснее лет в 50 Владимир Николаевич Соколов брал в пакши трость, быстрее, посох, узловатую лакированную дубину с массивной ручкой. Но булава эта никак не воспринималась как аттестат недуга либо как подпорка для передвижения — отсутствует, ни в коем случае! Быстрее, она прибавляла виду стихотворца ещё один штрих элегантности, неким образом направляла нас к идеи о Серебряном веке… В те прежние времена трость была нужным аксессуаром в гардеробе подлинного аристократа, а тем паче ещё а также стихотворца. Я никак не напрасно упомянул об элегантности Соколова, она проявлялась во всём – а также в тончайшем рисунке его лирических стихов, а также даже в том, как он, покупав четвертинку, совсем аристократичным образом высылал её в карман собственного пальтецо. Никак не напрасно он как-то написал в одном из собственных сокровенных стихотворений:
Только, представьте себе, перед лиственной сенью Я часами брожу вдоль оград, Как укрывающий происхожденье Что-то вспомнивший магнат…
Я неслучайно упомянул о Серебряном веке – Владимир Соколов никак не занимался политикой, никак не интриговал за кулисами Цэдээла, никак не диссидентствовал, как другие в силу собственной творческой немощи, он был конкретно Стихотворцем, а на большее требовать элементарно немыслимо. Что могло существовать более? Быть может, потому почти все годы собственной творческой деловитости он как будто бы распологался в тени. А в самом деле был одним из числа тех стихотворцев, кто определял вектор поэтического движения, а сейчас его фамилия, честно признa‘емся, помнят немногие. От поколения стихотворцев – соучастников Большой Отечественной – он сообразно возрасту отстал только на несколько лет, поэтому никак не воевал, а в поэзию вступал вкупе с ними – во 2-ой половине 40-х – фатальных годов ХХ века. В 60-е годы его репутация отождествлялось с заметным ходом российской русской поэзии, названным «тихая лирика».
В тени он распологался 2 десятилетия. Другими словами уходили книжки, ценители стихов соображали, что вблизи с нами живёт гениальный лирик, однако знаменитость стихотворца оставалась довольно камерной. Потом в конце 60-х – истоке 70-х годов ХХ века он стал широко популярен всем, кто обожал вирши. А в те годы обожали поэзию почти все. Одной из обстоятельств грубо возросшей знаменитости Соколова стала статья о стихотворце его старинного друга Евгения Евтушенко в «Комсомольской правде». Владимир Соколов в одночасье стал известен.
