Гаршин отшатнулся, погрузился на ковёр. Что-то хлюпнуло. Белоснежная кашица кругом. Белоснежные чернила, похожие на белоснежную воду. Гаршин дёргал себя за одежду, колотил себя сообразно рукам, ногам. Он никак не мог находиться в покое – как будто 10-ки невидимых существ мучили его. Отмахиваясь, соскребая их с себя, он пополз куда-то на карачках. Каменная бремя погода сдавливала всё посильнее, прижимала к полу. В один момент он натолкнулся на возлежащий телефон. Набрал номер.
– Спасите, – выдавил.
На том конце провода спросили что-то насчёт симптомов, насколько ему лет, что-то ещё.
– Мне конец в данный момент, ежели вы никак не приедете, просьба, – выталкивал он из себя слова. – Лишь без людей. Отлично?
На том конце переспросили:
– Что?
– Без людей…
Его о чём-то снова спросили.
– Я же ясно произнес: приезжайте без людей! Я никак не могу вас созидать, никого, никогда, нигде. Просьба, спасите, – умолял Гаршин в трубку, – только лишь без людей… Отлично? Хорошо? Ну, просьба…
Он нехорошо помнил, как открыл дверь. Как вошли докторы «Скорой», уложили его, сделали укол. Убеждали куда-то ездить, только Гаршин негативно вертел башкой, вырывался а также всё время повторял: «Вы облапошили… Вы обещали прихрять без людей, а приехали с ними. Вы законопреступники! Вы же давали присягу Гиппократа, как вы сможете!»
Приглушённый светло-зелёный свет помещения, в каком он в данный момент распологался, казался лишне смирным, чтобы концентрироваться а также ответствовать. Сидячая против дама повторила вопросец:
– Как вы в данный момент себя чувствуете?
– М-м… стандартно.
– Никак не отлично, как-то привычно?
– Правда, – кивнул он. – А имеется отличалка?