В монархическом кружку Суворин различался позитивизмом. Его не много занимали магические глубины, он – сходственно почти всем либералам а также социалистам – веровал в общее образование, в промышленный а также соц прогресс. Веровал, что многое позволительно поправить, влияя на публику одним словом. Юный Суворин – 1-ый журналист Рф – рассуждал по-фонвизински едко: «Будь по внешнему виду честен а также подл снутри. Вот короткая програмка для успеха». Он целил в карьеристов, а восхищенные читатели никак не сомневались, что а также «всю королевскую рать» по крайнего городового этот поступательный журналист терпеть не может. Взрослый Суворин избрал царскую службу конкретно в те годы, когда публичное мировоззрение поставило крест на «благонамеренности».
Редко кто веровал, что разрешено из бунтарей перейти в охранители никак не из корыстных побуждений. Василий Розанов – не самый беспристрастный комментатор, он с Сувориным плыл в одной ладье, а также всё-таки прислушаемся к его оценке: «Принял бесчисленные оскорбления, принял бесчеловечный вой всей печати на себя, принял комки грязищи, полетевшие на него от сумасшедшей а также обманутой молодёжи (ежели лишь никак не павшей молодёжи), заслонив от уймы низости а также непристойности нездоровое тело Рф. Царапины Суворина – царапины телохранителя России».
Пожалуй, Розанов очень патетично а также лишне чувствительно говорит о своём патроне. Суворин никак не устремлялся в праведники а также в большей ступени был победителем, ежели мучеником, а пренебрежение «прогрессивных кругов» переносил с завидным хладнокровием. Поэтому а также пережил а также многое, а также почти всех.
Он стал бойцом державы, разорвал а также с либералами, а также с революционерами. 1-ые намеревались изменить российский мир сообразно чужим лекалам, 2-ые а также совсем повредить. Нужно бы объяснить позицию Суворина: «либерал» – это никак не тавро, никак не ругательство, однако а также никак не почётный титул. Здесь основное – положение к собственному а также публичному, к частному а также коллективному, к персональному а также муниципальному. Революцию Суворин отторгал как «насильственное убыстрение истории» – соблазнительное, только, с его точки зрения, вредное.
