«Культура», как бы она ни именовалась – от «Рабочий а также искусство» по «Советской культуры», – была зачастую вторичным журналистским продуктом. С засильем идеологии – и напрасно корят, как будто конкретно я ввела тут моду на политику. Объявление партийных документов, управляющих речей, писем трудящихся – цельными полосами. Совсем не достаточно эксклюзива. Никак не «Известия», напрямик скажем…
Сначала я грустила сообразно «Известиям» – никак не тем, из каких ушла, а сообразно тем, куда прибывала совершенно девченкой. Правда, газета на тот момент была либеральной, ельцинской, только вслед за тем сохранялся особенный известинский запах, великий имперский манера. 1-ая газета страны (оттого что «Правды» теснее никак не было), Пушкинская площадь, цельный комплект легенд а также легенд, архивы, от каких запах захватывает… Всё это придавало тебе чувство своей значительности, статуса. Когда я покинула «Известия», у меня в машине непрерывно вертелась песня Визбора «Я сердечко оставил в Фанских горах». Казалось, «Известия» – это мои Фанские горы, в каком месте вправду оставлено сердечко. Успокаивало только то, что тех «Известий» всё одинаково более недостает. Понимаете, наверняка, легче жалеть человека, кой ушёл от жизни, ежели такого, кто ушёл собственно от тебя. Это наиболее чистые слёзы, они никак не замутнены никаким злобным нехорошим чувством…
Я привела в «Культуру» много известинцев – реальных, как сейчас говорят, «олдскульных», а также мы попробовали на этой грунте сотворить «Известия», о каких желали. Яркое, разумное, приличное имперское издание. Основная нелегкость – в данный момент беспристрастно не много мощных журналистов, журналистов-писателей. самая элитарная порода, из-за никак неё, я склонен думать, специальность а также есть. В основании пирамиды – новостники, корреспонденты, репортёры, те, кого лапти подкармливают, а на верху – те, кого подкармливают способность а также разум. Таковых журналистов сейчас – по пальцам пересчитать. Только мы постараемся любому тексту подбавить доблестный художественный степень. Чтобы в газете был настилёт, были горизонты, чувство места, заполненного смыслами, видами, знаками.
