Но, как мы теснее говорили в голове «Тайна Графенштайнской надписи», пришлые тавриски никак не были чужими для местного венетского народонаселения, так как, сообразно воззрению учёных, также считались обычными представителями Атестинской либо палеовенетской культуры, лишь принадлежали к восточной ветки венедов — бродячий. Рейтенфельс подчёркивает их праславянские корешки, подсказывая, что Цецес в собственных исторических летописях (XII в.) писал, «что тавры были племя, именуемое россами». Поэтому, одно из их самоназваний было фактически тождественно тому, коим себя именовали этруски — «рассена» либо «расена». Горы также никак не считались для тавров чужой средой обитания. Почти все западные создатели делают распространённую ошибку, именуя тавров степным народом, а они в то же время а также по прихода в Восточные Альпы обожали поселяться в горах. К примеру, в крымском Симеизе, в каком месте я существую летом, имеется сохранившееся городище старых тавров на несчастье Киска. Едва ли степняки обладали художеством этак нарекаемой циклопической кладки крепостных стенок а также дольменов, которую мы зрим в Симеизском городище. Если посмотреть с другой стороны, городище это для фундаментальной оседлой жизни огромного численности людей никак не доброкачественно в следствии маленькой собственной площади. Это, на наш взор, является определённым доказательством слов Рейтенфельса, что тавры «разбойничали, никак не имея неизменного местопребывания, вдоль Меотидского моря». А в отлично укреплённых горных городищах, типа Симеизского, разбросанных от современной Евпатории по современной Феодосии, отсиживались. О крымских корнях почти всех таврисков, не считая самоназвания, говорит а также то, что их тотем — бык (тур) с широко разведёнными на манер греческой буквы Ψ рогами, практически схож знаку крымских татар — тамге, одолжённой ими у народов, живших в Крыму опосля тавров. У тамги имеется иное заглавие — тавро (фактически, тамга — прототип тавра как этакого), этимология которого никак не просит комментариев.
